|
|
Подумал я, подумал, что прислать и решил остановиться на «Сереброликом Фабрилионе».
P.S. Если понравится, в следующий раз пришлю смешной рассказ)))
|
Здравствуйте, дорогие читатели портала Indarnb.ru. Мы недавно ужинали с Драгославом
(серый кардинал Индарнб, кто не знает), и в ходе беседы он мне предложил прислать
один из своих рассказов для авторской колонки сайта. Многие из читателей меня знают,
Многие нет, но, думаю, абсолютное большинство и понятия не имеет о том, что до
нынешней своей деятельности довольно часто публиковался как писатель и журналист. А
сейчас банально нет времени и нужного вдохновения, поэтому забросил это дело. Писал
я коротенькие рассказики на абсолютно разные темы. Некоторые из них пользовались
большим интересом читателей и положительными отзывами критиков. (Ну вот. Я себя
похвалил. Теперь можно и к делу) Подумал я, подумал, что прислать и решил остановиться на «Сереброликом Фабрилионе».
Мне интересно, что скажут читатели Индарнб об одном из моих самых сложных и
символичных рассказов)))) P.S. Если понравится, в следующий раз пришлю смешной рассказ))) Рассказ основан на реальных событиях. Подвергнут значительным изменениям. Все
персонажи выдуманы. Любое совпадение невозможно, поскольку за исключением некоторых фактов все остальное — плод моего воображения. Сразу предупреждаю, надо читать внимательно, но при этом не пытаться понять многое из того, что описано в 3.2 и 5
главах.
«И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и
ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и
произрастания земли». Сереброликий Фабрилион
(ноябрь, 2004 год) 1 Электричка с грохочущим скрежетом скользила по рельсам в сторону не столь далекого
от Москвы городка L. Зимние куртки, крепко сжавшие в своих душащих, неприятно
жарких объятиях тела пассажиров не давали вырваться тошнотворному запаху,
исходившему от их тел. Жара сковывало внутренности, Давка заставляла хрустеть ребра
и поясницу. Через несколько минут напряженной борьбы за место в вагоне, в ходе
которой приходилось отвоевывать у одноликого моря то бушующих, то инертных дачников
сантиметры относительного спокойного пространства, поезд стал потихоньку
освобождаться от живого груза и поехал, уже весело, без скрежета, дальше. 2 Чавкающий машинист, засовывающий в свое горло очередной кусок дешевых сосисок,
сваренных в сальной воде женой, объявил нашу станцию. 4 столичных студентов
покинули свежеизгаженный пьяным мужчиной вагон, под пристальным взглядом
нескольких пассажиров, неодобрительно кивающих головой. До дома, куда держался путь, оставалось еще несколько пустых разговоров, еще
несколько взглядов на величественные мощные стволы сосен, которые своими
заброшенными в далекую синеву верхушкам, мешали человеку незаслуженно любоваться на небо, на небо, где поют птицы, где распускаются в полуденном свете облака. На небо, где Бог умирает и воскрешается всякий раз, как смотрит со своего объятого терновником трона непорочности на самоуверенную землю, ошибочно преданную во власть трепещущим мерзкой суетой людям. На небо, готовое пролить огненный дождь, а уже через мгновение — простить все смертные грехи, искупаемые плачем новорожденного ребенка, впервые увидевшего краски необъятной жизни. На небо, которое рождает слезу, на небо, рождающее через непереносимую боль и радость новый день, открывающий теплым касанием, глаза как всеобъемлющему счастью, так и бесконечной мерзости. 3.1 «-Господи, прекрати. Ты бы себя слышал со стороны, какую херь несешь. Что Такое
Сереброликий Фабрилион?
-Это что-то типа коровы, только чистое и сияющее.»
(4.1) (Именно такие неразборчивые, пропитые алкоголем слова доносились ночью из
загородного дома, расположившегося в поселке посреди густого соснового леса.) 3.2 «- Мне срочно надо купить Динозаврика и Кетчуп. Немедленно!
— Нет, я думаю, надо водки купить!
-Динозаврика, Кетчуп и водки!!!
-Хорошо, братан.
-Надо что-то надеть на себя, а то кожи мало. Возьми что-нибудь у баб.
-Они спят уже. Наверху.
-Пойдем. Посмотрим.
-Дурила, осторожней на лестнице..»
4
Видимо, слова были произнесены с опозданием, потому что следом воздух взорвал
звонкий удар и капли жидкой рвоты с кусочками еды полетели с лестницы в воздух. След
из рвоты вел в комнату к девушкам. Телами сплетенными в тугую косу, они скорее
походили на живой узел, чем на мыслящие формы жизни. Кровать была испачкана следами
отравления, на губах оставались засохшие куски овощей, а алкоголь, отторгнутый
организмом, впитался в щеки, губы и залил все одеяло, которое бесформенным комком
укрывало некоторые части тела этого нового создания, появившегося в ходе какого-то
страшного эксперимента, который заполняет душу человека, его мысли, его сожаления,
его радость плотским тленом, живой квинтэссенцией отвращения. Поднявшееся с лестницы
существо, вымазавшееся в отвратительной теплой луже, и то, которое помогало ему
встать, с хохотом подошли к живому комку на кровати. И тут, хохот одного из этих
тел сменился воплем ужаса.) 3.2 «-Девчонки просыпайтесь! Посмотрите на окно сверху!
-Мудила, что ты орешь? мы спим!
— Господи, посмотрите! Это Митрофанов! Он лезет из окна.
-Чувак, какое окно? Это пятно обычное.
-Спасайтесь! Это Митрофанов! Мне Лена сказала. Он прибил к Ксюше Собчак значок!
Прямо к груди! Понимаете??!! Понимаете?!
Он уже здесь! Я вижу его! Вот за окном уже стоят попугаи! Синие! А вон крокодил!
Нет! Митрофанов! Сереброликий Фабрилион! Все пропало. Теперь это ни к чему!
-Как зовут Лену???!! Быстрей скажи!
-Митрофанов?
-Нет. Другую
-Ксюша Собчак?
-Нет.
-Сгораева?
-Да. Митрофанов! Ты тоже его увидел???
-Очнись! Нет никакого Митрофанова! Он на улице. Окно еще не открыто.»
5 Тело в омерзительных конвульсиях дергалось в собственной слюне и в рвоте существа с
кровати. Задыхаясь слезами, глотая мысли и слова, повторяя: « Митрофанов! Он залезет
из окна», существо на полу извивалось, ломало себе руки, выгибалось в объятиях
навалившегося на него товарища, царапало себе лицо, пыталось вытащить из груди
сердце. Голова ломалось на сотни миров, появляющихся, испытывающих период расцвета и умирающих в одно мгновение, тысячи Солнц, согревающих мимолетные планеты бесконечных эр и потухающих, еще не сформировавшись из атомов. Душа исчезла, тело писало под себя и продолжало истошно орать: «Митрофанов», вызывая хохот товарищей и омерзение у стен, штор, сорванных обоев. Существо видело себя внутри закрытых пространств, в безграничном сознании всех живых существ, в коре дерева, в окопе западного фронта 1ой Мировой Войны, в мыслях пятиклассницы из школы в Токио, живущей в 20ти этажном здании напротив супермаркета. Даже после того, как глаза тела закрылись веками, они продолжали видеть. Видеть живые здания из когтей игуан, продолжали видеть буквы, плывущие в сонной артерии моряка с Байкала. Цепи абсурда передавались в потухающий мозг, который не поспевал воспроизводить перед глазами лежачего существа картины случайных невозможностей, выходящих из под контроля существующей реальности. Эти минуты в отключающемся сознании пронеслись годами агонии, годами страха за сохранность девушек от Митрофанова. Годами, принесшими временное полное разрушение всего святого, адекватного во вселенной. И лишь в реальности Сереброликого Фабрилиона. Лишь в его реальности и лишь для него самого остались понятными и осмысленными все образы, разрушившие неосязаемое и прославившие плоть, в её самых мерзких проявлениях.
|
