Кажется, всё дело в поиске смысла. Рассуждения об искусстве. Где битники? Где Паланики? Прусты? Diamond Ace 7 февраля 2014 года. 5.26

Передо мной две оцифрованных картины.

«Постоянство памяти» Дали.

«Диптих Мэрилин» Уорхола.

 Мягкие потуги разобраться в связи картин с искусством, каким мы его понимаем, заканчиваются тогда, когда взгляд перетекает на второе полотно. Если в «Постоянстве памяти» ты на каждом пикселе заостряешь внимание, то в случае с поп-артом Энди — все не так просто.

Казалось бы, причем здесь музыка?

Экспрессионизм сменился сюрреализмом под шумок супрематизма, а потом нас окунули, алчущим прекрасного, лицом в поп-арт. Примитивный и бездарный поп-арт, годящийся разве что за обедом, дабы восхитить таких же интеллектуальных импотентов без вкуса и чувства стиля, которым вечно хочется казаться снобами в эдаких модных пенсне.

Что случилось?

Параллель с изобразительным искусством проведена не случайно. Что я чувствую, когда низы трэпа разрывают миокард? Я скучаю. Скучаю по «Aria da Capo» в исполнении Гленна Гуда. Его мычанию в рокочущем виниловом фоне. Бессмысленные тексты миллионов композиций спазмами атакуют желудок, монотонные биты укачивают на одиннадцать баллов Бофорта. Умственная отсталость авторов находит отражение в беспомощных куплетах, которыми засыпаются уши нетребовательных меломанов.

О вкусах не спорят?

Я бы давно забыл эту срань и не прикрывал ей бесформенное мышление. И впрямь: хочешь Моцарта (которому нынче модно приписывать бесталанные саундтреки) – пожалуйста; хочешь Beautiful Eulogy – вперед. Но вот вещь, которую многие старательно игнорируют, будто это какой-нибудь сифилис: всем насрать на слушателей. Современный музыкант ориентирован на финансовый успех (или попросту вынужден принимать во внимание коммерческую составляющую). Но, как и слушатели, он не хочет принимать факт: в России на музыке не заработаешь, как и на литературе, в общем-то. И вот эти ленивые искатели золота берутся за ФЛ-студио, покупают дешевые драм-машины и т.д. и мнят себя создателями, поэтами, разбивающими альковные губы о микрофоны «Беринджер».

Чтобы понять, о чем я толкую, поочередно включите любое произведение Вагнера, Нирваны и Гуччи Мэйна.

Цитадель. Замок. Халупа.

Иногда я задаюсь вопросом: в чем смысл?
Чем больше музыкантов, актеров, художников утопают в коммерции, тем больше дерьма крутится по радио, килотонны каких-то нотных внутренностей текут по соц.сетям, заслоняя собой жемчужины, которым достается все больше от этих помоев.

Мы потеряли идею.

Где битники? Где Паланики? Прусты?

Наркотики, беспорядочный секс, автобусы — вот что делало историю. Ты мог годами гнаться за контрактам и генетически чистой реинкарнацией, а толку в этом было меньше, чем в суходрочке с ведром на голове. Кобейны и Берроузы вдохновляли мальчишек на подвиги: грязное ширево в подвалах, самоубийства и литературные паломничества, в которых они запивали свои несчастья айяуаской, торчали у костра без гитар и повисали в поллюциях разума, , как странные фрукты Билли Холидэй на ветвях тополей за чертой Огайо. Они хотели группи и дешевых проституток, с которыми забрызгали бы своей ДНК все номера непрестижных мотелей. В этом отрицании они искали благолепие новой идеи. Прожигали топливо и создавали что-то бессмертное.

А теперь это бессмертие вытесняется дешевой поделкой, которую мы начинаем называть современным искусством.